Теперь каждый может построить вокруг себя свою собственную информационную реальность, то есть информационный пузырь.

Странным образом мы пришли к эпохе постправды, в чем-то исчерпав возможности правды. Правд стало слишком много. Отсюда следует тот расцвет пропаганды и гламура, который появился на телеэкранах, где каждый проповедует свою постправду, пишет в статье на detector.media Георгий Почепцов.

Одновременно это говорит о падении статуса физического мира. У человека прошлых веков от него была сильная зависимость. Сегодняшнему человеку цивилизация принесла на дом необходимые элементы физического мира (горячая — холодная вода, свет — тьма, огонь и под.). Соответственно, упал и статус правды как соответствия физическому миру. Теперь человеку приходит домой та постправда, которая ему нравится.

Это отражает не только информационные реалии, но и более комфортные условия жизни современного человека. Теперь ему создана комфортность не только в быту, но и в информационном пространстве, которое его окружает. Информация стала обычным продуктом потребления в потребительском обществе. Она сервильно меняется в соответствии с интересами потребителя. При этом, как оказалось, прошлое соответствие реальности не является самой важной характеристикой.

Сегодняшнее телевидение трансмедийно, оно может существовать в разных видах визуальных текстов. Однако постправду, как и гламур, можно считать не трансмедийной, а трансреальной, в ней идет игра с реальностью. Это тексты, в которых «пишется» о реальности, но на самом деле она создается текстами. За этой широкой беззаботной улыбкой актера на ковровой дорожке или на фуршете может скрываться плач.

Эта создаваемая реальность развернута так, чтобы зритель не потерял своего комфортного существования. Идет не моделирование правды, как это происходит в кино, идет конструирование правды по очень четким лекалам. Именно поэтому эта сконструированная медиареальность так удобна и приятна зрителю. Она, к тому же, и называется правдой, поскольку ее можно видеть своими собственными глазами.

Соцмедиа выступили катализатором постправды. Вот, к примеру, анализ характера онлайн-комментариев политических материалов СМИ:

Отсюда видно, что это в основном эмоциональные реакции, причем часто такие, которые при общении лицом к лицу могли и не прозвучать, поскольку они несут явный негативный посыл.

Анонимность и онлайновый характер, в принципе, создали иной тип поведения в онлайне. Люди не хотят сдерживаться. А поскольку поляризация взглядов также стала приметой времени, это приводит к такому коммуникативному «искрению».

Экерс, например, говорит о вежливом варианте троллинга: «Это люди, которые занимаются троллингом онлайн, делая вид, что задают искренние вопросы, симулируя невежество и повторяя «вежливые» наблюдения, пока кому-то не надоест. Таким образом они могут выставить своих оппонентов как атакующих и неадекватных. Это достаточно часто происходит на секциях комментов по поводу климатических изменений» (цит. по работе). Уже есть целые сборники статей, посвященных такой вредной информации в онлайне.

Сформулированы четкие основные причины, которые ведут к распространению мусорной информации. Их три:

- алгоритмы, поскольку они отбирают новости для распространения, создавая в результате информационные пузыри,

- реклама, поскольку она чувствительна к вирусному распространению и присоединяется к нему,

- открытость: люди уделяют внимание тому политическому контенту, который соответствует их идеологическому выбору, если они выбрали кандидата, то будут читать то, что его усиливает, а не ослабляет.

Все эти характеристики создают из случайного информационного потока, которым нам представляется результат работы соцмедиа, вполне системный и осмысленный. К системному мы относимся с подозрением, боясь обмана, зато случайному верим.

Интернет стал самым дешевым способом донесения информации в истории. Изучение чтения в онлайне пятидесяти тысяч пользователей дало следующие результаты:

- социальные сети и поисковые машины увеличивают идеологические расхождения между индивидами,

- одновременно контринтуитивно это приводит к получению материалов из менее предпочитаемых политически сайтов,

- основным источником новостей является простое посещение домашних страниц фаворитов пользователей, мейнстримных новостных страниц.

Основным объектом изучения были самые активные читатели онлайновых новостей. Что касается идеологической изоляции, то авторы подтверждают, что пользователи в основном читают статьи из своего политического спектра, и пользователи действительно существует внутри собственных эхо-камер.

Постправду не только создают индивидуальные пользователи для своего удовольствия, желая жить в комфортном для себя и, как они считают, и других, информационном мире. Но еще больше постправда всегда была выгодна государствам, поскольку они любят рассказывать про одну правду и молчать про другую, окружая себя розами, а не колючками.

Гозман с некоторыми преувеличениями по поводу девяностых, поскольку в тот момент сам был участником истории, говорит о российский исторических точках отсчета: «У современной политики есть две опорные точки, на которых она стоит. Это миф о Великой победе. Дело не в том, что ее не было. Была Великая победа. Но это приватизированный миф, как будто нынешние руководители страны лично водружали знамя Победы над Рейхстагом. Второй миф, на котором строится современная политика – это "лихие 90-е" и преодоление их последствий. Всё никак не исправят того, что наделали в 90-е. Конечно, это ерунда. Сознательная пропаганда против 90-х накладывается на то, что это был действительно тяжёлый период. Но когда эта пропаганда закончится, а она закончится потому, что это то же, что обвинять татаро-монгольское иго в том, что у нас дороги плохие. Тогда люди постепенно вернутся к пониманию — то время было великое».

Однотипно говорит о войне и Кураев: «Само по себе это очень печально, то, что современная власть не может найти иной скрепы, нежели память о тех событиях, к которым она не имела никакого отношения».

Обывательская постправда, если так ее можно определить, ведет к тому, что наша жизнь наполовину наполнена обсуждением хоть и правды, но абсолютно неважной. Все газеты мира, например, кричат изо всех сил то о новом сезоне «Игры престолов», то о завершающем фильме из цикла «Мстители», обсуждая чисто виртуальную реальность.

Мир пришел к странному результату, когда виртуальная действительность оказалась для него более важной, чем настоящая. Именно там он проводит большую часть своего времени, естественно, что именно она становится предметом обсуждения. Тем более это более зрелищная и яркая действительность. А вот жизнь? Она явно попроще. Как говорила героиня Шварца: «Королевство маловато, развернуться негде...».

Сериалы несут вместе с собой мини-проблемы. Мини-, поскольку они связаны не с жизнью, а только с самими же сериалами, чисто виртуальными объектами, которые как определенные «предохранители» вставляются в наши головы, чтобы сделать нас подальше от реальных проблем. Вот только секундный взгляд на проблемность вокруг «Мстителей» (см. тут, тут и тут). Виртуальные «предохранители» удерживают наши головы на том расстоянии от мира, на каком это и требуется, чтобы не выходить на улицы с протестами, а бежать за билетами в кино. И даже заоблачный гонорар актера «Мстителей» обсуждает весь мир.

Газета The New York Times собрала даже пятерых критиков, чтобы обсудить феномен фильма. И там прозвучало такое интересное наблюдение: «Если вы фан, вы полюбите этот фильм, думаю, что все эти фильмы превратились в сервис фанов. И это необязательно плохо. Я ценю, что этот фильм, кажется, удовлетворил по крайней мере людей, которые были на показе. Счастье, что эти люди счастливы».

Зайцев раскрывает принципиальные изменения в современном кинопродукте:

- предсказуемость мира при непредсказуемых героях: «Уверенность в том, что произойдет – одна из главных составляющих популярности марвеловских историй. Конечно, всегда есть сюжетные твисты, повороты, но они легко укладываются в ту картину мира, которую нам показывают. Супергерои решают проблемы, и мы знаем, что все закончится неплохо. Двадцать лет назад кино о героях из числа обычных людей, в одиночку спасающих мир, тоже заканчивалось предсказуемой победой хороших. Но из-за проработанности киновселенной Marvel за ростом и развитием "Мстителей" гораздо интереснее следить, даже сохраняя в голове парадигму, что на экране супергерой»;

- сложный злодей: «Не так хороши герои, как их злодеи. Сначала в старых супергеройских фильмах было интересно наблюдать за злодеем, потому что добрые персонажи были абсолютно плоские и простые. Затем в этих сюжетах появились антигерои или герои, побитые судьбой – более сложные и не такие однозначные, и на их фоне злодеи стали блекнуть».

Вероятно, это тот же тип усложнения, который современные исследователи увидели в телевидении, назвав его «сложным телевидением».

Интересно, что постправда все равно не отменяет правду, только в тех информационных потоках, которые возникли в прошлом. Все современные потоки покоятся принципиально на постправде, соответственно количество читателей и зрителей ее только растет.

Но одновременно это и исчезновение человека в его прошлом понимании. Раньше человек был важнее техники, теперь техника и технология делают из человека и его реакций то, что им более подходит, более удобно для их функционирования. И именно технологиям была нужна постправда, поскольку она является частью продвигаемого бизнес-проекта.

Климов прямо говорит о превращении человека в бота: «Сначала всемирную сеть заполонили боты, подражающие людям. А затем и сам человек стал неотличим от бота. Функционал социальных сетей (просмотры, лайки, односложные комментарии на птичьем языке) сужает зазор между личностью и скриптом до полного исчерпания. Личность редуцируется вслед за усложнением компьютера. Интерфейс новых систем доступен шимпанзе, а их вычислительная способность многократно опережает первые комплексы для полетов в космос. Массовый человек превращается в пользователя, а затем мутирует в бота, присутствующего в сетевом мире посредством бесхитростной пульпации сенсорного экрана. Индивид больше ничего не заявляет — только реагирует на сигналы безличного сетевого пространства. Дабы окончательно не уподобиться последовательности единиц и нулей, личность вынуждена манифестировать себя, навязывать живое неживому, искать прорехи в герметичном интерфейсе виртуальности. И эта манифестация всегда связана с протестом. Индивид существует лишь постольку, поскольку не сливается с фоном. Но чем более индивид укореняется в современности, тем меньше у него возможностей заявить о себе, минуя технологии».

Удивительно и то, что мир совершенно спокойно воспринял падение правды с пьедестала. Никто не пытается восстанавливать статус-кво. Это вообще кажется сегодня недостижимым.

Волна трансформации прошла по печатным изданиям, испытывающих давление из онлайна. Если национальные издания научились выживать, этого нельзя сказать о местных, поскольку им не удается превратить своих читателей в дигитальных пользователей, которые платят деньги. В США, например, с 2004 по 2018 годы закрылось 1800 газет. В ответ открылось 400 местных новостных сайтов, но они устремились в первую очередь в большие города и богатые районы. А ведь постправда как раз и явилась результатом ухода традиционных медиа с их тщательностью и проверкой на достоверность.

Возникло пресыщение новостями, их стало слишком много. Возникает ощущение, что человек теряет возможность их осмыслить. Может, он даже и хочет это сделать, но их слишком много. И новые новости приходят с разрушающей прошлое понимание скоростью.

Как пишет Буркеман: «Мы варимся в новостях. Мы можем знать основную информацию до того, как перемолвимся словечком с кем-нибудь с утра; мы убиваем время в автобусе или в очереди, проверяя Твиттер, чтобы погрузиться в драму президентской политики или гуманитарной катастрофы. По некоторым оценкам 70% из нас берут с собой гаджеты, несущие новости, с собой в кровать».

Он также подчеркивает следующее, что не менее важно: «Для определенного сегмента популяции новости стали заполнять все больше и больше времени, и более незаметно занимать центральное место в нашем субъективном ощущении реальности, так что мир национальной политики и международных кризисов начинает ощущаться более важным, даже более действительно реальным, чем конкретная непосредственность наших семей, соседского мира и работы. Это не просто так, что мы проводим слишком много времени, приклеившись к экранам. Это значит, что по крайней мере для некоторых из нас они изменили наш способ существования в мире, так что новости более не являются каким-то аспектом фона нашей жизни, но основной ее драмой. Способ отношения к новостям, который всегда был у журналистов и телевизионщиков, стал теперь таким же опытом миллионов других».

Несомненно, человек проиграл эту схватку с новыми информационно-коммуникативными технологиями. Однако еще большие трансформации придут с новым поколением. Для старшего поколения девайс был чужим, новое поколение получает его с момента рождения.

Профессор Твендж (ее сайт — www.jeantwenge.com) в журнале Time призывает отбросить свой телефон, особенно это касается детей, приводя такие данные: «С 2009-го по 2017-й уровень депрессии в возрасте от 14 до 17 вырос на 60 % и серьезно возросли визиты в комнаты помощи по поводу мыслей о самоубийстве» (см. работу: Twenge J.M. Put that phone away — now // Time. — 2019. — April 1). Ее правила, которые она прививает своим трем детям, таковы:

- никаких телефонов или компьютеров в спальне,

- никаких гаджетов в течение часа после пробуждения,

- с гаджетами можно проводить не более двух часов своего свободного времени в день.

Реально дети проводят с гаджетами около шести часов в день, и у них не остается времени ни на что другое. Их свободное время уже заполнено. Как следствие, растет депрессия и одиночество, а уровень счастья падает.

К взрослым также приходят существенные изменения, которые состоят в уничтожении личностного общения. Вместо звонка можно набрать сообщение. Вместо рассказа об отпуске можно разместить картинки в Фейсбуке. Можно печально заметить, что удобства такой коммуникации меняют суть человека. И в случае детей, и в случае взрослых обрезаются социальные контакты человека. И это не насильственный процесс. Все происходит просто за ненужностью таких контактов.

В более глобальном масштабе можно сказать, что с информационно-коммуникативными технологиями рушится также вся система функционирования информации в обществе, что требует внесения определенных юридических изменений. Это нужно как для онлайновой политической рекламы, так и упорядочивания медицинских советов в онлайне, поскольку все большее число людей занято самолечением. Однако пока только британский парламент наиболее тщательно подошел к анализу дезинформации и фейков.

Однако и мозги этого нового поколения другие. Боялись, что они не будут голосовать за Трампа. Однако они оказались достаточно консервативными, и 37 % отдали ему свои голоса.

Интересно также другое – их ориентация на индивидуализм привела к тому, что они ценят в политиках больше всего аутентичность, то есть «быть таким, каким ты есть». Многие голосовали за Трампа именно потому, что он был таким: как думал, так и говорил. Такой аутентичностью обладал и Зеленский, кстати, в то же время Порошенко таким не был. Так что такие же представления есть и у украинского молодого поколения.

Пропаганда и постправда удивительно близки. Это ветки одного дерева. Разница лежит только в одном — является применяемое искажение случайным или системным. Пропаганда — это система неправды, постправда может быть естественным пониманием ситуации именно так отдельным человеком.

Шульман говорит: «Известная фраза, принадлежащая, к сожалению, не мне, гласит, что диктатуры XX века состояли на 80 % из насилия и на 20 % из пропаганды, а современные автократии на 80 % состоят из пропаганды и на 20 % из насилия. Пропагандистская машина — это сердце системы, это один из основных ее инструментов: собственно репрессивный инструментарий является вспомогательным. Для того чтобы править, для того чтобы легитимизировать себя, она в основном использует инструменты пропаганды. Эта часть — "ядерный потенциал", которому, казалось бы, должно уделяться максимальное внимание и который должен чутко реагировать на внешние сигналы и вызовы, чтобы продолжать быть эффективным. Но он закостенел в большей степени, чем любая другая часть пропагандистского инструментария».

Постправда привела к тому, что информация потеряла и свою остроту, и свою нужность. Теперь каждый может построить вокруг себя свою собственную информационную реальность, которую нехорошие люди назвали информационным пузырем. Но по сути своей «мы ленивы и нелюбопытны». Мы не хотим добывать истину, которая, к тому же, может оказаться и не такой приятной. А тут, пожалуйста, нам моментально дают приятную истину. Постправда и состоит из набора таких приятных истин.

Ходорковский посмотрел на эту же проблему со стороны потребителя информации: «Посмотрите, что сделал Путин. Журналисты говорят: мы даем факты, а интерпретируют их люди сами. А Путин сказал: я дам факты — и дам к ним свои интерпретации. И оказалось, что людей, у которых достаточный уровень образования, воспитания и желания, чтобы критически переосмысливать предоставляемые им факты, не так много. Особенно если мы говорим про Россию. Огромное количество, наоборот, говорит: вы мне скажите, как понимать то, что вот там написано. Знаете, есть доклад по "Боингу" [MH-17, сбитому неподалеку от Донецка в июле 2014 года]. Как мы с вами знаем по опросам, 80 % россиян не стали читать доклад, не стали разбираться с фактурой».

Возможно, все это также связано и с тем, что сегодняшний мир меняется быстрее, чем раньше. И изменения информации перестали поспевать за ним. Или не они, а наша психология оказалась неготовой к таким реалиям. Ведь мы же родом из неизменного прошлого, когда поколение за поколением жили в одном и том же мире. Меняющийся мир потребовал нового понимания информации, и вся система пришла в негодность.

Мир ускорился и изменился. Возможно, постправда также является одним из результатов этого информационного ускорения, когда новости начинают устаревать еще до своего прихода к потребителю. Это раньше люди ждали вечерних теленовостей, чтобы узнать, что произошло в мире. Сегодня мир живет по другому времени, когда новости уже известны до вечернего их показа.

Георгий Почепцов, detector.media

Иллюстрация - кадр из телефильма "Мир Дикого Запада"

Подписывайтесь на наш Telegram-канал.