Восприимчивыми к фейкам нас делает наша природа.

Если в информационном пространстве сильна конкуренция за правду, то в виртуальном пространстве правда перестает быть определяющим феноменом. Именно перевод стрелок на виртуальное пространство и привел нас к эпохе постправды, когда более важным становится та правда, которая близка нам, пишет в статье для detector.media профессор Георгий Почепцов.

Мы жили в рамках сакральных нарративов, которые несли религия или идеология. Им невозможно было возражать под страхом смерти. Они существенным образом предопределяли человеческое поведение. Мир состоял, по сути, из войн между представителями разных религиозных моделей мира, холодная война подавалась уже как идеологическая, но тоже война за победу своей модели мира над чужой, своего нарратива над чужим.

Но развитие событий после 1991 года, когда явное отличие идеологий ушло, а напряженность отношений между США и Россией сохраняется, говорит о том, что это противостояние носит даже более глубинный характер цивилизационного порядка. Сегодня появились варианты условных мирских религий типа киношных суперменов, за которыми стоят фаны, способные на все ради своих кумиров, также включая войну друг с другом.

Обратим внимание и на то, что все эти как бы фундаментальные отличия находятся в голове, а не в реальности. Реальность остается одинаковой для носителей разных идеологических или религиозных представлений. Это связано с тем, что физическое пространство в сильной степени сопротивляется любым изменениям.

Информационное и виртуальное пространства ведут себя по-другому. Информационное пространство нейтрально по отношению к изменениям, поскольку от него требуется отображать все. Виртуальное пространство вообще склонно к изменениям. Именно здесь «живут» религия и идеология, литература и искусство. Если в информационном пространстве сильна конкуренция за правду, то в виртуальном пространстве правда перестает быть определяющим феноменом. Именно перевод стрелок на виртуальное пространство и привел нас к эпохе постправды, когда более важным становится та правда, которая близка нам. Виртуальное пространство в этом плане более многомерно, чем любые другие, оно способно вместить в себя все.

Военные время от времени забывают об информационных войнах и говорят о войне идей, операциях влияния, войне нарративов и подобном (см. работы: Ideas as weapons. Influence and perception in modern warfare. Ed. by G.J.David Jr. a.o. — Washington, 2009; Influence warfare. How terrorists and governments fight to shape perceptions in a war of ideas. Ed. byJ.J.F. Forest. — Westport — London, 2009). То есть о войне в виртуальном пространстве, поскольку там они видят источник войны и победы. Это движение резко усилилось, когда США, например, перешли к долгим войнам. В войнах этого типа важной становится идеология, поскольку солдат должен четко понимать, за что и почему он воюет.

Эпоха постправды занизила статус информации. Это совпало с резким поднятием статуса разного рода виртуальностей. Причем в случае виртуальных структур происходит переход на еще более оторванный от реальности уровень. Например, Нетфликс выпускает «интерактивный» фильм, где зритель может выбирать тот или иной вариант развития сюжета. Проектируется отдельный интернет для детей, где дети-пользователи будут анонимно представленными, чтобы они были в безопасности. То есть это определенная виртуализация и коммуникации, и пользователей, отличающаяся от реальности и уводящая от нее.

В Японии человек женился на голограмме, объяснив это CNN следующим образом: «Общество заставляет нас следовать определенной формуле для любви, но это необязательно сделает вас счастливым. Я хотел бы, чтобы люди могли сами решать, что для них лучше». Facebook сегодня предупреждает полицию по всему миру об опасности самоубийства, ориентируясь на то, что люди размещают в сети. Это связано с тем, что самоубийства вышли на второе место среди причин смерти для людей в возрасте от 15 до 29 лет. Цукерберг говорит, что за год они послали 3500 таких предупреждений. Хотя, наверное, это очень малая цифра для всего мира.

Следующим шагом в такой системе является отслеживание. И это уже делает китайская система социального кредита, которая встретила неоднозначную оценку по всему миру. Катасонов пишет: «Уже сейчас возникает опасение, что при составлении рейтингов граждан будут учитываться не только поступки, но и убеждения. Любые критические заявления в адрес властей буду понижать оценку человека. Для сбора сведений об убеждениях человека будут использоваться не только публикации в СМИ, комментарии в социальных сетях, записанные на видео публичные выступления и т. п. Дополнительным источником может стать информация о взглядах человека, получаемая от третьих лиц. То есть система предусматривает доносительство. Сейчас спорят о том, может ли доноситель сохранять свою анонимность или он будет обязан себя раскрывать».

Сегодня есть множество типов коммуникации, где информация и, следовательно, сама реальность не так важна, она отодвинута на задний план. Но во многом это и свойство пропаганды.

В качестве такого примера «отступления реальности на второй план» можно привести анализ чтения американцев. Средний американец читает 12-13 книг в год и это является излюбленным времяпрепровождением в период отдыха. Что же они читают? На первом месте детективы, триллеры, криминал с почти половиной американцев в качестве читателей. 33 % предпочитают историю, 31 % — биографии и мемуары. То есть в художественной половине лидерами являются детективы. В нехудожественной — биографии и мемуары. Первые нельзя отнести к рассказам о реальности, второе — только с трудом.

Виртуальность оказывается важнее информации и в других областях. К этой сфере относятся президентские выступления и пресс-конференции. Здесь очень часто информационно рисуется не столько реальный физический мир вокруг нас, как желаемый виртуальный.

В принципе, можно условно признать, что лишь на половину и обещания, и обвинения, и опровержения государственных деятелей можно считать правдой. Они говорят то, что нужно на данный момент, соответствует их нарративу и разрушает контрнарратив оппонентов. То есть здесь, и особенно в пылу политической борьбы, характерной, например, для выборов, соответствие действительности является лишь одним из контролируемых параметров.

Павловский так ответил на вопрос о пресс-конференции Путина: «Ваш вопрос основан на ошибочном представлении, что пресс-конференция для Путина остается важной. Раньше ему действительно журналисты задавали неприятные вопросы, а он с удовольствием их побеждал. А иногда и уходил от вопросов. Здесь ничего этого не было. Пресс-конференция слилась с форматом прямой линии. Думаю, это потому, что журналисты перестали быть для Путина значимой корпорацией. Он не видит в них канала коммуникации ни со страной, ни с миром. Журналисты для него — просто некая группа населения, у которой завышенное мнение о себе. И поэтому, если у него есть какие-то особые идеи, он не пойдет с ними к журналистам. Может быть, обсудит проблему в правительстве. Но не будет ее обсуждать публично. Ему это не нужно. На мой взгляд, с точки зрения президента, журналисты бесполезны. Вот в чем дело».

Правда здесь состоит в том, что усилия прилагаются туда, где ожидаются сложности. Журналистская корпорация с этой точки зрения сложностей не принесет, поэтому ее можно и игнорировать. То есть она управляема за счет управляемости медиа, в которых они работают. А медиа по определению становятся «правильными», поскольку олигархи, стоящие за ними, особо не хотят ссориться с властью. Власть по определению всегда права, если нет, то это должны доказать медиа.

Вот мнение об этой же пресс-конференции Невзорова: «Это была великолепная, прекраснейшая пресс-конференция. Она была выдержана в самых лучших традициях. Это был обряд вопрошения фараона писцами, и он был проведен абсолютно качественно. 99 вопросов можно перевести на русский язык. Это был традиционный один единый вопрос: продолжит ли Нил свое течение? И благожелательно фараон отвечал, что да, Нил продолжит свое мощное и полноводное течение, даже если полностью пересохнет. Это был смысл основных вопросов и ответов. Писцы блаженствовали, отмечая, как прекрасно фараон выглядит. Обсудили и крокодилов, между прочим. Обсудили постройки новых катапульт и повышение возраста мумификации. То есть всё было нормально. Причем хочется сказать, что те, кто хотели лишний раз услышать про то, что наши пирамиды самые высокие, тоже были удовлетворены. Но был, кстати говоря, замечательный режиссерский прием привнесен — ожилвяжик в виде какого-то постановочного украинца, который засомневался, так ли высоки пирамиды, но писцами был осмеян. То есть всё было вообще на самом деле организовано и срежиссировано прекрасно. Но вот для внимательного наблюдателя было заметно, что самого главного, в общем поубавилось. Нового идеологического наркоза у Кремля для населения, судя по всему, нету. Его нет. Поймите, ведь такая интересная штука, как возврат в прошлое целой страны, существенная, я бы сказал, целенаправленная деградация, она требует уникальных наркотизирующих смесей и таких остро действующих, мощных по типу такого многокомпонентного наркоза, чтобы, очнувшись, народец, как и девочки, тоже ничего не помнил после всего, что с ними сделали. Прекрасным образцом был "Крымнаш". Потому что деградация — это сложный, тонкий процесс, требующий того, чтобы клиент в процессе его деградации не извивался бы, по крайней мере, как это было на протяжении последних лет. А сейчас понятно, что всякие "крымнаши" и "распятые мальчики", всякая духовность уже не работают. Да, они обеспечивали когда-то полную покорность».

Фейки становятся успешными тогда, когда несут в себе ложь, спрятанную в правде. Об одной такой сети, приписываемой действиям России, говорится в описании работы Криса Шаффера, которого обозначают как онлайнового детектива: «Многие из историй, продвигаемых этой сетью, необязательно являются ложью. Вместо этого они продвигают информацию, поддерживающую российские месседжи, изображающие США высокомерными и лицемерными. "Это был Геббельс, который считал, что немецкие депеши должны быть максимально близки к правде", — говорит Шеффер из своего дома в Колорадо».

Его должность в New Knowledge обозначают как главный компьютерный аналитик дезинформации. Он видит проблему гораздо шире — только в Латинской Америке в пяти странах они увидели усиление антиправительственной пропаганды. В случае российских интервенций в американские президентские выборы оказалось, что они были нацелены не столько на конкретных кандидатов, сколько на социально разделяющие общество проблемы: раса, право на оружие, полицейское насилие, права ЛГБТ-сообщества. Таким образом, как он считает, можно убирать внимание американцев от международных проблем.

Продолжая идею Гитлера-Геббельса об использовании правды при обмане, он говорит: «Мы называем это вооруженной правдой: использование частичной правды, полуправды, деконтекстуализированной правды позволяет манипулировать поведением людей или увести наш взгляд от других правд, требующих нашего внимания. Соцмедиа делают более легким выдергивание правды из контекста, чтобы удерживать наше внимание на определенной правде за счет другой». В целом он называет это дигитальной гонкой вооружений.

В подобную гонку вооружений надо вписать и возможность полного отключения страны от интернета. Это сегодня уже стало реальностью. Любая зависимость от чего-то создает точку уязвимости, что может быть использовано. Это внешнее отключение, которое является следствием информационной атаки. Но точно так выглядит и избирательное (управляемое) отключение, инициируемое властью изнутри страны, примером чего может служить Китай.

Еще одним ограничителем контента является то, что молодежь читает информацию в основном из тех источников, на которые подписана. Тем самым они получают «ожидаемый» поток новостей, а все остальное остается за порогом внимания.

Информация перестает быть важной, когда она не идет в сцепке с эмоцией. Внимание человека ищет эмоцию, а не информацию, поскольку информации и так много вокруг него. Упаковка в эмоцию характерна для фейков, как наиболее эффективно распространяемый тип информации. Их тоже двигает «победа» эмоции над информацией.

Эмоции, работая на более примитивном и древнем уровне нашей психики, создают из индивидов «стадо», одинаково мыслящее и однотипно действующее. И это, несомненно, облегчает управление, поскольку объект воздействия становится гораздо более предсказуемым.

Георгий Почепцов, detector.media

Подписывайтесь на наш Telegram-канал.