Разрушаем мифы, возникшие вокруг этих идеологий.

Денно и нощно в СМИ муссируется угроза со стороны ультраправых. Любая консервативная, националистическая и праволиберальная сила может быть обвинена в расизме, фашизме, неонацизме и других смертных грехах. Перманентная истерика относительно надвигающегося фашизма помогает в политической борьбе, превращая рутинные выборы в битву абсолютного прогрессивного Добра с реакционным околофашистским Злом. Такие приёмы используются в основном в Западной Европе и Америке, но отголоски этой войны долетают и до нас, пишет в интернет-издании 1863x магистр политических наук Максим Стефанович.

Вольное обращение со словами типично для российской пропаганды, которая вопит о фашизме и нацизме при малейшем признаке национального возрождения постсоветских стран. «Батькины нацисты» ― так Lenta.ru озаглавила статью о праздновании столетия БНР. Как отмечает американский политолог Джона Голдберг, «слово «фашист» — современный вариант слова «еретик» ― обозначает личностей, достойных отлучения от государства. Левые употребляют другие слова ― «расист», «сексист», «гомофоб», «христианский фундаменталист» ― с той же целью, но значения данных слов не так многообразны. А вот понятие «фашизм» поистине универсально».

Есть и противоположный подход, популярный на постсоветском пространстве, когда коммунистов именуют «красными фашистами», а разницу между национал-социализмом, коммунизмом и фашизмом стараются сгладить. Да, эти идеологии имели много общих черт, но именно поэтому важно видеть различия между ними.

Истоки и свойства фашизма

Немецкий историк Эрнст Нольте выделял три главные черты фашизма: антимарксизм, антилиберализм и антиконсерватизм. Вольфганг Випперман добавляет к этому этатизм, корпоративизм, популизм, вождизм, милитаризм и экстремизм. В отличие от коммунистов, фашисты не догматичны, их идеология постоянно менялась. Это усложняет однозначное понимание фашизма. «В конце ХХ века фашизм остается, пожалуй, самым неопределенным из основных политических терминов», — считает исследователь фашизма Стэнли Джордж Пейн.

Мы хотим быть аристократами и демократами, консерваторами и либералами, реакционерами и революционерами, легалистами и антилегалистами — в зависимости от обстоятельств времени, места и обстановки.

Бенито Муссолини

И, тем не менее, у фашизма есть свои истоки и особенности. Многие политические проекты первой половины XX века (большевизм, фашизм и нацизм, западный прогрессивизм) были направлены на полное или частичное подчинение личности государству. У каждой идеологии существовали свои вариации (троцкизм, штрассеризм, фалангизм и т.д.) но они были едины в одном ― «буржуазное общество» и свободный рынок зашли в тупик, необходимо создавать что-то другое. Большевизм отталкивал многих своей радикальностью, поэтому любимцем западной прогрессивной общественности 20-х годов стал Муссолини. Советник Ф.Д. Рузвельта Рексфорд Тагвелл писал: «Я вижу, что в Италии делается многое из того, что представляется мне необходимым. Те же самые люди, которые противостоят Франклину Делано Рузвельту ― оппоненты Муссолини. Но он контролирует прессу таким образом, что они не могут каждый день обрушиваться на него с лживыми выпадами».

В основе фашизма лежала идея «третьего пути» ― альтернативы социализму и капитализму. На фашистов повлиял Жорж Сорель, который хотел заменить капитализм революционным синдикализмом. Профсоюзы должны захватить предприятия, упразднить частную собственность и создать децентрализованную систему, разделённую по профессиональному признаку.

Если марксисты говорили о научности своего учения, то Сорель опирался на мифы и мифотворчество. Научные обоснования не нужны, когда удачный пропагандистский образ обретает реальную силу в сознании людей.

Мы создали наш миф. Миф — это вера, сильное чувство. Он не обязательно должен быть реальностью. Он реальность в том смысле, что он является стимулом, надеждой, верой, что он придает смелости. Наш миф есть нация, наш миф есть величие нации! И этому мифу, этому величию, которые мы хотим воплотить в самую реальную реальность, мы подчиняем все.

Бенито Муссолини

Так европейский рационализм подменялся верой в Провидение, историческую судьбу народа и величие вождя. В национал-социализме это достигло своего пика.

Муссолини: от социализма к фашизму

В ранние годы своей политической деятельности Муссолини был самым ярким агитатором за социализм в итальянской журналистике и политике. Но Первая мировая война заставила его пересмотреть свои взгляды в сторону фашизма, и в 1919 году он создать свою организацию Итальянский союз борьбы, которая через два года была преобразована в Национальную фашистскую партию. Социалисты не простили ему отход от интернационализма и классовой борьбы. Впрочем, будущий дуче не перестал верить в социалистические идеалы. Программа фашистской партии отражала взгляды фронтовиков, вернувшихся с войны. Вот некоторые пункты:

- снижение возрастного ценза до 18 лет, минимального возраста для избрания в органы власти до 25 лет, а также всеобщее избирательное право, в том числе и для женщин;
- отмена дворянских титулов;
- внешняя политика, направленная на расширение волеизъявления и власти Италии, в противоположность всем иностранным империалистическим державам;
- незамедлительное принятие государственного закона, устанавливающего нормированный 8-часовой рабочий день для всех работников;
- установление минимального размера заработной платы;
- создание различных органов власти, управляемых представителями рабочих;
- реформирование пенсионной системы и узаконивание возрастных ограничений работников при использовании их труда на опасных работах;
- принуждение землевладельцев обрабатывать свои земли либо экспроприация земель с последующей передачей ветеранам и кооперативам фермеров;
- обязательство государства создать «исключительно светские» школы для улучшения «морального и культурного состояния пролетариата»;
- установление прогрессивного налога на капитал, эквивалентного одноразовой частичной экспроприации всех богатств;
- конфискация всего имущества, принадлежащего религиозным общинам, и отмена доходов епископов;
- «пересмотр» всех военных контрактов и «изъятие 85 процентов всей военной прибыли»;

Под этим подписались бы почти все левые. Но между фашистами и коммунистами началось жёсткое противостояние.

«У фашизма и большевизма общие методы борьбы. Им обоим всё равно, законно или противозаконно то или иное действие, демократично или недемократично. Они идут прямо к цели, попирают ногами законы и подчиняют все своей задаче», — говорил Муссолини.

Обе стороны прибегали к террору и стремились захватить власть революционным путём. В этом больше преуспел дуче ― в 1922 году он получил от короля Виктора Эммануила III пост премьер-министра после похода чернорубашечников на Рим.

Поход фашистов на Рим в октябре 1922 года увенчался полным успехом ― Виктор-Эммануил не рискнул противостоять Муссолини и назначил его премьер-министром Италии.

Несмотря на социалистические лозунги, вплоть до 1926 года Муссолини проводил довольно либеральный экономический курс. Министр финансов Италии Альберто де Стефани снизил налоги, сбалансировал бюджет и остановил эмиссию бумажных денег. В результате начался экономический бум, довоенный уровень жизни достигли уже к середине 20-х.

Не на жизнь, а на смерть

Рыночный период продлился недолго, со второй половины 20-х годов правительство всё больше вмешивается в дела бизнеса и увеличивает государственные расходы. Огромное количество спортивных комплексов и помпезные футуристические здания символизировали наступление Новой эпохи. Фашистский человек воспитывался на героической эстетике, готовности к самопожертвованию, риску и борьбе. Ожидание битвы не на жизнь, а на смерть превращало фашизм в особый стиль жизни. Революционный пафос и стремление создать нового человека сближало фашизм с большевизмом.

«Идея фашизма как революции была одной из наиболее сложных для принятия из всех, так называемых, ревизионистских тезисов, поскольку фашизм всегда до этого характеризовали как ретроградный, толкающий общество назад. Принимаем ли мы его корни во Французской революции, или отрицаем их — фашизм действительно пытался создать нового человека. Это задумывалось как культурная и общественная, но не экономическая революция», — писал политолог Роджер Гриффин.

Муссолини полагал, что классовая борьба ослабляет нацию, поэтому нужно создать корпоративную систему, подчиняющую бизнес и рабочих общему благу. Общее благо, естественно, было синонимом интересов государства. Муссолини называл эту систему «производственной демократией». Отчасти, он воплотил популярные в те годы идеи гильдейского социализма.

Хартия труда 1927 года закрепила жёсткий контроль государства за трудовыми отношениями внутри корпораций. Рабочие получили многочисленные льготы, довольно щедрый социальный пакет фашистского режима включал пособия беременным, матерям, безработным и инвалидам. Платой за это стало превращение итальянцев в статистов многочисленных кампаний дуче. В Италии началась «битва за зерно», битва за автаркию шла под лозунгами «Предпочитаю итальянские товары», «битва за лиру» и т.п.

Постепенно дуче приобрел респектабельный статус и отходил от левого радикализма молодости. Военно-консервативная элита Италии сдерживала революционный пыл фашистов, сложная структура власти, включала фашистские органы (Национальная фашистская партия, Национальный совет корпораций) и традиционные институты (монархия, аристократический генералитет). Муссолини избавился от правой (Народная партия) и левой оппозиции (коммунисты и социалисты) ― ничто больше не угрожало позициям фашистов. В 1927 году Людвиг фон Мизес отмечал:

Когда прошел первый прилив ярости, их политика приняла более умеренные формы и, возможно, со временем станет еще более умеренной.

Эта умеренность является результатом того, что традиционные либеральные взгляды все еще оказывают на фашистов подсознательное влияние. Несмотря на то, что экономическая программа фашизма в целом антилиберальна, а экономическая политика исключительно интервенционистская, многие одобряют методы фашизма, потому что он далек от бессмысленного и неограниченного деструкционизма, которым коммунисты заклеймили себя как заклятые враги цивилизации. Другие, полностью отдавая себе отчет в том, какое зло несет фашистская экономическая политика, смотрят на фашизм в сравнении с большевизмом и советизмом как, по крайней мере, на меньшее из зол. Однако для большинства открытых и тайных сторонников и почитателей его привлекательность заключается именно в насильственном характере его методов.

Неприятие монархии превратилось в сосуществование дуче и короля, антицерковная риторика сменилась Латеранскими соглашениями 1929 года, превратившими католицизм в государственную религию Италии. Так фашизм балансировал между социалистическими и консервативными идеями. Отрицание «прогнившей» парламентской демократии вылилось в создание в 1938-м корпоративного парламента – Палаты фасций и корпораций, сформированной из делегатов от профессиональных сфер. Идеологи фашизма считали такое представительство проявлением подлинной демократии. Неизменной оставалась идея тотального государства. Если коммунисты хотя бы в теории говорили об отмирании государства, то для фашистов такая постановка вопроса неприемлема.

«Фашистская концепция государства антииндивидуалистична; фашизм признает индивида, поскольку он совпадает с государством, представляющим универсальное сознание и волю человека в его историческом существовании. Фашизм против классического либерализма, возникшего из необходимости реакции против абсолютизма и исчерпавшего свою задачу, когда государство превратилось в народное сознание и волю. Либерализм отрицал государство в интересах отдельного индивида; фашизм утверждает государство, как истинную реальность индивида.

Если свобода должна быть неотъемлемым свойством реального человека, а не абстрактной марионетки, как его представлял себе индивидуалистический либерализм, то фашизм за свободу. Он за единственную свободу, которая может быть серьезным фактом, именно за свободу государства и свободу индивида в государстве. И это потому, что для фашиста всё в государстве и ничто человеческое или духовное не существует и тем более не имеет ценности вне государства. В этом смысле фашизм тоталитарен и фашистское государство, как синтез и единство всех ценностей, истолковывает и развивает всю народную жизнь, а также усиливает ее ритм».

«Доктрина фашизма», 1932 год.

Падение фашизма началось, когда Муссолини принял катастрофическое решение войти в союз с Гитлером. Ещё в 1934-м он помешал Германии захватить Австрию после убийства канцлера Дольфуса боевиками СС. Комитет действий за универсализацию опыта Рима (своего рода Фашинтерн) объединил 13 европейских партий, но НСДАП не участвовала в съезде фашистов в Монтрё ― там обсуждалось объединение Европы на основе «универсальной идеи фашизма».

Сближение с Германией произошло после вторжения итальянских войск в Эфиопию и ухудшения отношений с Западом. Некоторое время Италия вела переговоры с Великобританией и Францией, но, в конечном счете, сделала ставку на Берлин. Колебания дуче описаны в мемуарах министра иностранных дел Италии Галеаццо Чиано. Под влиянием Германии фашисты переняли расовые законы и антисемитскую политику. Дальновидный Франко сделал другой выбор и сохранил власть вплоть до 1973 года.

Республика Сало

В истории итальянского фашизма интересен его последний, но яркий эпизод ― Итальянская социальная республика (1943-1945), провозглашённая Муссолини после освобождения из-под ареста. На исходе войны дуче вернулся к социалистическим идеалам, порвав с монархией и аристократией. Веронский манифест ноября 1943 года ввёл смертную казнь для спекулянтов, жёсткое регулирование цен и ограничение частной инициативы. В феврале 1944 года приняли декрет о социализации, который фактически упразднил частную собственность в промышленности. Муссолини чувствовал себя обманутым после переворота 1943 года, поэтому отверг правое крыло фашизма и вернулся к леворадикальным установкам. Всё это не позволяет именовать фашизм ультраправым движением. На него возлагали надежды как крайне левые (Николо Бомбаччи) так и крайне правые мыслители (Юлиус Эвола). Для левых он так и остался слишком буржуазным и непоследовательным, для правых плебейским и революционным.

Впрочем, европейские консервативные режимы действительно разделяли некоторые идеи Муссолини, в частности, Салазар поддерживал корпоративную структуру общества. Для него это стало альтернативой либеральному индивидуализму и советскому тоталитаризму. Но в отличие от Италии португальские корпорации (профессиональные объединения нанимателей и рабочих) обладали куда большей автономией.

Ещё больше сходств с фашизмом было в политике аргентинского президента Хуана Перона. Перонизм, особенно его левое направление, основывался на активной социальной политике государства, широких полномочиях профсоюзов, которые по умолчанию входили в правящую партию. Идеология Третьего пути пережила классический фашизм и ещё долго реализовывалась во многих странах. Её результатом стала постепенная утрата конкурентоспособности и предприимчивости населения. Опекающее государство фашистского типа создавало видимость преодоления конфликтов, но лишь загоняло проблемы вглубь. Поэтому в Аргентине, Испании, Португалии в итоге пришлось проводить рыночные реформы и отказаться от большинства элементов корпоративного государства.

Национал-социализм

В советский период «национал-социализм» оказался под негласным запретом. Обычно говорили о «фашистской Германии», «немецко-фашистских захватчиках» и т.д. В СССР стремились избежать упоминаний о гитлеровском социализме и клеймили « фашизм как наиболее реакционную форму капитализма». От социал-демократов 30-х годов до чилийских правых времён Пиночета ― любые политические силы получали ярлык фашиста.

Но в науке нет единого мнения о применимости термина «фашизм» к национал-социалистической Германии. Если фашизм воплощал культ государства, то в нацизме основное внимание уделялось расово-биологическому единству.

«Правильный принципиальный взгляд на государство заключается в том, что государство является не целью, а средством к цели. Правда без государства нет высокой человеческой культуры, но само государство не является еще главным фактором культуры. Главным фактором последней является исключительно наличие расы, способной стать творцом культуры», — утверждал Гитлер.

Отношения фашистов и нацистов колебались от вражды до максимального сближения. В целом, нацизм более революционное и социалистическое движение, консервативных элементов в политике НСДАП гораздо меньше, чем в период расцвета фашистской Италии. Главным отличием системы Муссолини и Гитлера стало то, что итальянский фашизм так и не породил подлинно тоталитарного режима. Сохранялась автономия церкви, корпоративные структуры обладали элементами самоуправления.

В «Истоках тоталитаризма» Ханна Арендт отмечает:

«Муссолини, столь влюбленный в термин «тоталитарное государство», не пытался установить полноценный тоталитарный режим и ограничился диктатурой и однопартийным правлением. Похожие нетоталитарные диктатуры развернулись в предвоенной Румынии, Польше, Балтийских государствах, Венгрии, Португалии и франкистской Испании.

Нацисты, имевшие безошибочный нюх на такие различия, обычно с презрением отзывались о несовершенствах своих фашистских союзников, тогда как их инстинктивное восхищение большевистским режимом в России (и Коммунистической партией в Германии) сопоставимо только с их презрением к восточноевропейским расам и сдерживалось им.

Доказательство нетоталитарной природы фашистской диктатуры — удивительно малое число политических преступников и сравнительно мягкие приговоры им. С 1926 по 1932-й, особые трибуналы для политических преступников вынесли 7 смертных приговоров, 257 приговоров к десяти и более годам заключения, 1360 приговоров меньше десяти лет и гораздо больше — к изгнанию. Сверх того, 12 тысяч человек были арестованы и признаны невиновными — процедура, совершенно немыслимая в условиях нацистского и большевистского террора».

Зарождение идеи

История восхождения Гитлера к власти широко известна, но интеллектуальные истоки нацизма и его идеологические особенности продолжают вызывать споры. Ещё до появления НСДАП в Германии сходные организации возникали в других странах. Бургомистр Вены Карл Люгер возглавлял движение христианских социалистов и придерживался крайних антисемитских взглядов. Он существенно повлиял на взгляды молодого Гитлера. С 1903 года в Австрии действовала Немецкая рабочая партия, сторонники которой требовали объединения с Германией и социалистических реформ. На партийном съезде в Вене в мае 1918 она сменила название на «Немецкую национал-социалистическую рабочую партию» (Deutsche Nationalsozialistische Arbeiterpartei — ДНСАП). В 1911 году во Франции появился «Кружок Прудона» ― клуб интеллектуалов во главе с Жоржем Валуа, которые стремились к объединению националистов и левых противников демократии для атаки на «еврейский капитализм».

Гитлеровская Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (1920 год) возникла из Немецкой рабочей партии (1919 год)― одной из политических сил революционной Германии. Партию основал слесарь Антон Дрекслер, ненавидящий капитализм, марксизм, буржуазию и евреев. Фронтовики и рабочие, вошедшие в партию, жаждали реванша и объединения немецкоязычных территорий в единую Германию (пангерманизм). Адольф Гитлер привнёс в партию свою харизму и новое название ― первоначально он предлагал переименовать НРП в Социал-революционную партию, но затем согласился с вариантом НСДАП (Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei).

Немарксистский социализм

Источником гитлеровского социализма являлся не марксизм (хотя и он оказал влияние), а идеи прусского «государственного социализма». Немарксистские социалисты отвергали классовую борьбу и пролетарский интернационализм, но свято верили в главенствующую роль государства в общественной жизни. Лоренц фон Штейн ратовал за активную социальную политику и государственные пенсии, Фридрих Лист отстаивал высокие таможенные пошлины для развития промышленности. Сторонники катедер-социализма (социализма кафедры, так называли левые идеи немецкой профессуры) основали в 1872 году «Союз социальной политики», объединивший немецкоязычных экономистов. Члены союза во главе с Густавом фон Шмоллером оправдывали государственное вмешательство в экономику, которое достигло пика в период Первой мировой войны.

Тогда же экономист Вернер Зомбарт выпустил эссе «Торгаши и герои», противопоставляя английскому и еврейскому «торгашескому нраву» немецкий героический дух. Антикапитализм и антисемитизм стали двумя сторонами одной медали. Осуждение спекулятивной прибыли и финансовых операций усилилось в годы гиперинфляции, причиной которой стала эмиссия бумажных денег. Фронтовики были разгневаны и унижены экономической катастрофой, дополнившей военное поражение и политический кризис постреволюционной Германии. Почти никто не пытался определить реальные причины происходящего ― проще обвинить спекулянтов и требовать жёсткого государственного контроля.

В такой атмосфере сложились социалистические установки НСДАП, продолжающие идеи сильного социального государства Бисмарка. В 1920 году активисты НСДАП приняли программу «25 пунктов», с 1926 году она считалась незыблемой. Социально- экономическая часть «25 пунктов» включала следующие требования:

- уничтожение нетрудовых и лёгких доходов, а также процентного рабства;
- полная конфискация всех прибылей, связанных с личным обогащением в военное время;
- национализация всех ранее созданных акционерных предприятий; участие рабочих и служащих в распределении прибыли крупных коммерческих предприятий;
- создание по-настоящему достойного пенсионного обеспечения;
- немедленного изъятия из частной собственности крупных магазинов и сдачи их внаём мелким производителям по низким ценам;
- принятия закона о безвозмездной конфискации земли для общественных нужд; запрещение спекуляций землёй;
- безжалостная борьба против тех, кто своей деятельностью вредит интересам общества. Введения смертной казни для преступников, совершивших преступление против немецкого народа, ростовщиков, спекулянтов и др., вне зависимости от их религиозной или расовой принадлежности.
- Государство должно заботиться о всестороннем широком развитии всей нашей системы народного образования. С самого начала развития сознания ребёнка школа должна целенаправленно обучать его пониманию идей государственности. Мы требуем, чтобы особо талантливые дети бедных родителей, несмотря на их положение в обществе и род занятий, получали бы образование за счет государства.
- Государство должно направить все усилия на оздоровление нации: обеспечить защиту материнства и детства, запретить детский труд, улучшить физическое состояние населения путём законодательного введения общеобязательных тренировочных занятий и физических упражнений, поддержки клубов, занимающихся физическим развитием молодежи.

Сочетание националистических и социалистических идей оказалось востребованным в тот период. Ататюрк, Сунь Ятсен, Пилсудский использовали социалистическую программу для создания сильного национального государства. Гитлер с его национал-социализмом попал в тренд. Как выяснилось, марксисты серьёзно просчитались, полагая, что у пролетария нет родины. Значительная часть рабочих перешла из коммунистического и социал-демократического лагеря в электорат НСДАП. Эрнст Нольте подсчитал, что на выборах 1932 года по округу Хемниц-Цвикау, одной из старейших левых цитаделей, национал-социалисты получили 550 тысяч голосов, социал-демократы 260 тысяч, коммунисты 230 тысяч.

Нацистская партия имела широкую социальную базу, за неё голосовали рабочие, служащие, военные, фермеры и даже некоторые бизнесмены. Последние надеялись, что Гитлер откажется от радикальных пунктов программы и защитит бизнес от коммунистов.

На первых порах казалось, что так и будет. Против коммунистов начались жестокие репрессии, фюрер постепенно отдалялся от левого крыла партии, во главе которого стояли братья Штрассеры и Эрнст Рём. Левые нацисты хотели немедленного выполнения «25 пунктов», масштабной национализации и сближения с СССР. Отто Штрассер вышел из партии в 1930-м и основал «Боевой союз революционных национал-социалистов» («Чёрный фронт»), но большая часть левых осталась в рядах НСДАП. Идеям Штрассера симпатизировал Геббельс, он писал: «Россия – наш единственный союзник против дьявольских покушений и развращенности Запада». Кровавая расправа над «левыми уклонистами» в 1934 году («Ночь длинных ножей») на время сдвинула нацизм «вправо». Некоторые крупные бизнесмены поддержали фюрера и получили от этого дивиденды. До 1937 года в Рейхе проводилась приватизация, частная инициатива поощрялась в той мере, в какой она совпадала с интересами государства.

Вскоре хватка нацистской партии стала более жесткой, и в 1938-м в Time писали:

«Самую жестокую шутку Гитлер и Ко сыграли с теми немецкими капиталистами и представителями малого бизнеса, которые когда-то поддерживали национал-социализм как средство спасения немецкой буржуазной экономической системы от радикализма. Нацистское кредо о том, что личность принадлежит государству применяется также и к бизнесу. Некоторые фирмы были просто конфискованы, другие были фактически обложены налогом на капитал. Уровень прибыльности строго контролируется. Некоторое понятие о росте контроля со стороны правительства можно составить на основании того факта, что 80% всех строительных и 50% всех промышленных заказов Германии исходило от правительства. Испытывая острый недостаток в продовольствии и финансовых средствах, нацистский режим прибрал к рукам большие земельные участки и во многих случаях коллективизировали сельское хозяйство, что похоже на политику российского коммунизма».

Финансировавший Гитлера промышленник Фриц Тиссен бежал в Швейцарию в 1939-м после критики еврейских погромов и начала войны. Власти национализировали его активы, что стало ярким примером последствий нелояльности бизнеса. Гитлер отвергал материалистический подход марксистов, которые считали вопрос собственности ключевым для социализма. «Зачем социализировать банки и заводы? Мы социализируем человеческие души», — утверждал фюрер. Частная инициатива отныне подчинялась Рейху и дело не ограничилось пропагандой и точечной национализацией. В 1936 году возникло Управление по четырёхлетнему плану во главе с Германом Герингом, которое принимало ключевые экономические решения.

Миф о чуде

Строительство автобанов, стремительное сокращение безработицы и рост промышленного производства создали иллюзию гитлеровского «экономического чуда». По сей день многие верят, что Гитлер проводил правильный курс и, за вычетом Холокоста и развязанной мировой войны, у нацистов есть чему поучиться. И это один из наибольших мифов о национал-социализме.

На начальном этапе немецкая экономика росла на фоне общего улучшения мировой конъюнктуры и финансированию государственных расходов через облигации Mefo. Но ставка на производство «пушек вместо масла» привела к падению уровня жизни и дефициту товаров. В 1937 году в Германии ввели карточки на продовольствие, экономику сотрясали кризисы нехватки импортного сырья. Замораживание цен породило «чёрный рынок», ожесточённая борьба со спекулянтами только ухудшала ситуацию. Цены перестали играть регулирующую роль, вместо этого разрасталась коррупция и бюрократия плановых органов.

«Между 1927 и 1937 г. в рабочих семьях Германии увеличилось потребление ржаного хлеба на 20 %, а потребление мяса за тот же промежуток времени снизилось на 18 %, жиров — на 37 %, белого хлеба — на 44 %», — пишет российский историк Олег Пленков. Резко возросла продолжительность рабочей недели вкупе с обязательной трудовой повинностью для юношей 18-25 лет. Пресловутые автобаны простаивали, поскольку программа «народный автомобиль» полностью провалилась. Гигантомания нацистов приводила к растрате огромных средств на помпезную тоталитарную эстетику.

Как отмечает британский историк Адам Туз, ВВП на душу населения Германии был вдвое ниже, чем в США, и, по меньшей мере, на треть ниже, чем в Великобритании тех времен. В рамках доктрины экономического национализма (протекционизма) единственным выходом для Германии казалась война. За счёт ресурсов покорённых территорий Гитлер надеялся на преодоление провалов своей экономической политики. Но и это не оказало позитивного эффекта ― в условиях разрушения международных рынков и неэффективности нацистской экономики, захваченные страны давали гораздо меньше, чем уходило на ведение войны.

Оккупация западных регионов СССР также не принесла существенной пользы. Ограбление оккупированных территорий лишь на время смягчило нехватку продовольствия, уже с весны 1942 года пришлось сокращать выдачу продуктов по карточкам. Германию заполонили миллионы остарбайтеров (пленные из Беларуси, Украины и России, вывезенные на принудительные работы в Германию — прим. ред.), однако рабский труд не мог возместить нехватку специалистов. В результате Германия всё более отставала от антигитлеровской коалиции в производстве вооружения. Попытка Гитлера ворваться на танке на вершину мировой экономики провалилась. Настоящий же успех пришёл в послевоенный период ― без единого выстрела Германия стала лидером европейской экономики. Рыночные реформы привели к многократно большему результату, чем все прожекты национал-социализма.

«Общее в немецкой и русской системах социализма лишь то, что правительства обеих стран имеют полный контроль над средствами производства. Они решают, что и как производить. Они выделяют каждому отдельному человека его долю потребительских благ для поддержания жизни. Если бы это было не так, эти системы было бы нельзя назвать социалистическими.

Немецкая модель отличается от русской тем, что (внешним образом и номинально) сохраняет частную собственность на средства производства и поддерживает иллюзию обычных цен, рынков и заработной платы. Однако здесь больше нет предпринимателей; есть только управляющие производством. Последние покупают и продают, платят рабочим заработную плату, берут кредиты и выплачивают проценты по ним. Но рынка труда не существует: величина жалованья и заработной платы устанавливается государством. Государство диктует управляющим производством, что и как производить, по каким ценам и у кого покупать, по каким ценам и кому продавать. Государство предписывает капиталистам, кому и на каких условиях они должны доверять свои средства, где и за какую оплату должны трудиться рабочие. Рыночный обмен является всего лишь имитацией. Все цены, заработная плата и процентные ставки устанавливаются центральной властью. Не потребители, а государство направляет производство»

Людвиг фон Мизес, «Всемогущее правительство»

Геополитика

Ещё одним источником нацизма стала геополитика. Геополитическое мышление чрезвычайно конфликтно, поскольку благополучие страны ставится в зависимость от контроля над определёнными территориями. Геополитики традиционно выводили законы истории из противостояния держав суши и моря. Умозрительное выпячивание одного из географических факторов превращалось в обоснование войны. Классик немецкой геополитики Карл Хаусхофер читал в тюрьме лекции для Гитлера и Гесса.

Именно Хаусхофер выдвинул идею завоевания жизненного пространства для Германии. Он отстаивал идею Континентального блока Германии, СССР и Японии против Атлантического блока. Частично, это воплотили в период сотрудничества Гитлера и Сталина 1939-1941, но затем история пошла по другому пути.

Тем не менее, геополитика ― неотъемлемая часть национал-социалистической идеологии. Если представители классической политэкономии видели в географических различиях повод для торговли, то в геополитике это стало основанием для агрессии.

Расизм

Евгеника и «научный расизм» были очень популярны в прогрессивных кругах начала XX века, именно тогда прогрессисты проводили законы о принудительной стерилизации в США. Консервативный католический писатель Гилберт Честертон резко критиковал сторонников «улучшения человеческой породы» в труде «Евгеника и другие пороки: доводы против научно организованного общества».

Гитлер «изучал» американскую евгенику, находясь в тюрьме, и некоторые разделы Mein Каmрf, безусловно, свидетельствуют о его увлечении этими идеями. Более того, представляется, что некоторые из его аргументов были заимствованы из различных прогрессивных трактатов, посвященных теме «расового самоубийства». Гитлер обратился к президенту Американского евгенического общества, желая получить экземпляр его книги под названием «Аргументы за стерилизацию» (Case for Sterilization), призывавшей к принудительной стерилизации около 10 миллионов американцев, а некоторое время спустя отправил ему благодарственное письмо. «Исчезновение великой расы» (The Passing of the Great Race) Мэдисона Гранта также произвело огромное впечатление на Гитлера, который назвал это произведение своей «библией». В 1934 году, когда национал- социалистическое правительство стерилизовало более 50 тысяч непригодных» немцев, возмущенный американский евгенист воскликнул: «Немцы превзошли нас в наших собственных начинаниях», — писал Джона Голдберг.

Расовая теория национал-социализма воплотила коллективистские идеи XIX-XX века. В работах Жозефа Габино, Жоржа Ваше де Лапужа, Хьюстона Чемберлена и Мэдисона Гранта человек сводился к набору наследственных биологических характеристик, общих для каждой расы. Нацистские идеологи Ганс Гюнтер и Альфред Розенберг развили этот подход, расизм превратился из псевдонаучного учения в государственную политику массового уничтожения.

Кстати, нацисты разделяли озабоченность Гранта из-за воздействия человека на окружающую среду. В 1935 году приняли «Закон Рейха об охране природы», были введены жёсткие ограничения опытов над животными, например, ресторанам предписывалось гуманно усыплять крабов и лобстеров при приготовлении пищи. Геринг грозился «заключать в концентрационные лагеря тех, кто все еще считает братьев наших меньших неодушевленной собственностью».

Звучит цинично, если учесть истребление миллионов людей, но нацисты всегда сочетали чудовищную жестокость и сентиментальный романтизм. Они создали своеобразный культ Природы, что вполне укладывалось в языческие представления об органическом единстве нации и экосистемы.

Вождизм

Вождизм характерен для любых тоталитарных режимов, но в Германии он стал стержнем идеологии национал-социализма. Культ личности Сталина сочетался с поклонением Ленину, Марксу, Энгельсу, догматикой диамата и истмата. Напротив, фюрер не имел равных в Германии ― разрозненные и противоречивые идеи нацизма обретали смысл только в его решениях. Мистическая вера в историческую роль вождя возникла под влиянием суждений британского мыслителя Томаса Карлейля о роли героев в истории и превратного понимания философии Ницше. Фатализм и волюнтаризм нацистов ― прямая противоположность уважения к традиционным институтам и правилам, присущая консерваторам.

Гитлер сознательно разрушил традиционную структуру власти ― рейхстаг и правительство практически не работали, партийная, имперская и военная вертикаль власти постоянно боролись за полномочия. В атмосфере управленческого хаоса за ним оставалось последнее слово даже в мельчайших вопросах, не говоря уже о значимых решениях.

Отсутствие чёткого разграничения функций привело к параличу в работе государственного аппарата. После провала июльского заговора текущее руководство осуществляли Мартин Борман (отвечал за огромную партийную организацию), Йозеф Геббельс (пропаганда и организация тотальной войны), Генрих Гиммлер (спецслужбы, концлагеря, контроль над армией и разработка вооружений) и Альберт Шпеер (военная промышленность). Они регулярно вторгались в сферы ответственности друг друга, поэтому ожесточённая борьба за влияние на фюрера продолжалась вплоть до последних недель Рейха.

Были ли нацисты ультраправыми?

Если отвлечься на время от вопроса о том, был ли гитлеризм правым по своей сути, бесспорно лишь то, что Гитлер ни в коей мере не был консерватором. На этом моменте всегда делают акцент ученые, осторожные в выборе слов. Американские консерваторы стремятся сохранить как традиционные ценности, так и закрепленные в конституции классические либеральные убеждения. Американский консерватизм зиждется на этих двух различных, но частично пересекающихся составляющих – либертарианской и традиционалистской, тогда как Гитлер презирал их обе

Джона Голдберг

На это можно возразить, что европейские правые отличались от американского консерватизма. Это, безусловно, так, но и германские консерваторы критично оценивали национал-социализм. В 20-е годы возникло движение младоконсерваторов, которые выступали за деполитизацию масс, возвращение к «органическому порядку», основанному на сословном и корпоративном принципе. Эдгар Юлиус Юнг считается автором «Марбурской речи» ― выступления вице-канцлера Франца фон Папена, который выразил возмущение консерваторов диктатурой и экстремизмом нацистов. Через 4 дня Юнга увезли в гестапо и убили. Репрессии коснулись и других правых, философа Отмара Шпанна отправили в Дахау за критику нацизма.

Однако в НСДАП не могли отказаться от услуг консерваторов ― Рейх нуждался в опытных управленцах, кадровых офицерах-аристократах, некоторых бизнесменов. Это напоминает использование «буржуазных спецов» в СССР из-за дефицита марксистских кадров. Окончательный удар по правым нанесли после провала июльского заговора 1944 года. Именно консерваторы во главе с генералом Людвигом Беком организовали самое известное покушение на Гитлера, которое едва не увенчалось успехом. Последствия были ужасающими ― американский историк Уильям Ширер пишет о почти 5 тысячах казнённых и 7 тысячах арестованных. Глава Германского трудового фронта Роберт Лей призывал к уничтожению «аристократической мрази» и завершению национал-социалистической революции.

Конечной целью нацистов было преодоление как левого, так и правого уклона для реализации «третьего пути», который отметал обе эти категории. Но в реальности нацистам удалось захватить власть в стране, потому что они постепенно разделяли, завоевывали, а затем заняли место левых.

Джона Голдберг

Ещё одним отличием нацистов от правых стало негативное отношение к христианству. Преследования верующих, возможно, не достигли такого масштаба как в СССР, но антихристианская направленность нацизма очевидна. В лучшем случае, речь шла о «нордическом христианстве», наполненном мифами об арийской расе. Многие нацисты придерживались неоязычества, астрологии и оккультизма, СС и вовсе были откровенно антихристианским орденом.

«Национал-социалистические и христианские концепции несовместимы. Христианские церкви рассчитаны на невежество людей и стремятся удерживать большую часть народа в невежестве, так как только таким путем церкви и могут сохранять свою власть. Национал же социализм зиждется на научной основе. Непреложные христианские принципы, изложенные почти две тысячи лет тому назад, превратились в одеревеневшие, застывшие догмы, далекие от жизни.

Все, что отрицательно воздействует или угрожает этому лидерству фюрера и НСДАП, недопустимо. Возрастает необходимость вырвать народ из-под влияния церкви и ее агентов – пасторов. Вполне очевидно, что церкви будут пытаться противодействовать потере своей власти. Но лидерства в народе они больше не получат. Оно должно быть раз и навсегда сломано»

Мартин Борман

Удобно использовать ярлык «ультраправые» в качестве синонима абсолютного зла, но тогда это лишь инструмент пропаганды. Приставка ультра обозначает крайнее, экстремальное усиление качеств, присущих обычным правым. Но консервативные, праволиберальные и либертарианские силы абсолютно противоположны НСДАП, как бы левые не пытались доказать обратное. Традиционные правые делали ставку на элитарную политику, в их немногочисленных партиях сохранялась атмосфера политического клуба, который приобретал партийный вид только в период выборов. НСДАП имела принципиально другой облик, являясь массовой политической силой с очень жёсткой дисциплиной, сопоставимой с порядками в коммунистических партиях.

Национал-социализм и фашизм ― экстремистские массовые движения, впитавшие множество разных, подчас противоположных идей. Они вышли за рамки традиционного деления на правых и левых, олицетворяя восстание масс XX века. «Фашистский момент» в истории (по терминологии Джоны Голдберга) возникает в эпохи кризиса и разрушения традиционных связей и иерархий, когда миллионы людей вымещают злость и разочарование на всё, что отличается от них. В новых обстоятельствах фашизм довольно быстро ушёл с исторической сцены.

Неофашистские организации (например, Итальянское социальное движение) теряли своё лицо и сливались с правыми или левыми организациями. Фашисты, у которых силён революционно-синдикалистский дух Сореля, сближались с анархистами (боливийский режим Луиса Гарсиа Месы – типичный пример). Аналогичные тенденции наблюдались с левыми нацистами Штрассера. Влияние левого крыла нацизма заметно в современном национал-большевизме в России, леворадикальных расовых группировках вроде «Чёрных пантер» и арабском социализме. Известно, что на режим Хафеза Асада работали беглые нацистские преступники (Алоиз Бруннер, например), для которых антисемитизм арабских режимов стал продолжением их борьбы.

Напротив, правое крыло фашизма и национал-социализма постепенно принимало консервативную программу, сохраняя жёсткие антикоммунистические позиции. Как известно, у истоков Австрийской партии свободы стояли члены НСДАП, но сейчас это обычная правая партия, которая давно отказалась от национал-социалистических установок.

Послесловие

Конечно, и сейчас существуют неонацистские структуры, но в целом нацизм и фашизм превратились в невнятный жупел, который используют против всех выбивающихся из мейнстрима сил. «Фашистскими» оказываются прооружейные движения, сторонники ограничения миграции, противники современной экологической политики и т.д. и т.п. Триада «расист, сексист, фашист» наклеивается на любого правого политика. Естественно, это не имеет никакого отношения к настоящему фашизму Муссолини или нацизму Гитлера.

Наконец, стоит помнить, что не существует универсального критерия «правизны и левизны» ― это условное и изменчивое деление, которое зависит от обстоятельств времени и места. Что сегодня именуют «ультраправым», ещё 60 лет назад считалось умеренной точкой зрения. Отношение к экономическим системам, революции, демократии, миграции, равенству, понимание справедливости ― это далеко не полный перечень оснований, которые используются для определения идеологических позиций той или иной силы. Поэтому лучше избегать ярлыков, вводящих в заблуждение.

Современные СМИ любят использовать вырванные из контекста слова или действия, чтобы заявить о радикализме или фашизме. Стоит внимательно изучать конкретные решения, а также программные тексты партий и политиков, чтобы знать об их реальных делах и убеждения. Только это позволяет разобраться в сути вопроса и не стать жертвой манипулирования.

Максим Стефанович, 1863x